Знаменитости

Георгий Данелия: невыдуманная история в жанре трагикомедии

25 августа 1930 года родился Георгий Данелия — легендарный режиссер и сценарист, великий мастер, удивительный художник и один из тех мастеров, которые сделали отечественное кино самобытным, неповторимым. К сожалению, в 2018 году он ушел из жизни.

Картины Георгия Николаевича хочется смотреть и пересматривать: «Тоже люди», «Сережа», «Путь к причалу», «Не горюй», «Я шагаю по Москве», «Тридцать три», «Джентельмены удачи», «Совсем пропащий», » Слезы капали», «Кин-дза-дза» «Паспорт», «Настя, «Орел и решка». В них есть мудрость и доброта, подлинно глубокая сатира, продуманный гротеск, добрый юмор, ирония, тонкий лиризм заставляющие зрителя хохотать от души и смеяться сквозь слезы, размышлять… Его грустно-улыбчивый почерк ни с чьим не спутаешь

Георгий Данелия  автор нескольких мемуарных книг:»Безбилетный пассажир», «Тостуемый пьет до дна», «Кот ушел, а улыбка осталась», «Чито-грито» и др. Это книги-воспоминания, книги- размышления. В них он рассказывает о перипериях творчества, вспоминает тех, кто был рядом с ним по жизни. Язык его книг сочный и образный, а чувство юмора, как всегда, не подводит.

Вот отрывок из книги Георгия Николаевича Данелии «Тостуемый пьет до дна»

«Когда придет время и мне уходить, я очень хочу уйти так же. Не болея и внезапно, никого не мучая. И чтобы на моих похоронах тоже плакали и смеялись.

Невысокий, лысый, пожилой, Александр Ефремович Яблочкин (друг Георгия Данелии, директор фильма «Афоня») был веселым, заводным и очень нравился женщинам. И пока не встретил свою голубоглазую Лору, слыл известным сердцеедом. Лору Яблочкин боготворил и, когда говорил о ней, — светился. Лора тоже любила Сашеньку (так она его называла), и жили они хорошо и дружно. Супруги Яблочкины были людьми хлебосольными, и я часто бывал у них в гостях в доме напротив «Мосфильма». В малюсенькую комнатку, которую они называли гостиной (из однокомнатной квартиры Яблочкин сделал двухкомнатную), набивалось так много народу, что сейчас я не могу понять, как мы все умудрялись там разместиться. Помню только, что было очень весело.

Умер Саша на проходной, в тот день, когда мы должны были сдавать картину Сизову. Предъявил пропуск и упал. Ему было 59 лет.

Хоронили Александра Ефремовича на Востряковском кладбище. Яблочкина любили, и попрощаться с ним пришло много народу. Режиссеры, с которыми работал Яблочкин, пробили и оркестр. Гроб поставили возле могилы на специальные подставки.


Рядом стояли близкие, родные и раввин. «Мосфильм» был против раввина, но родные настояли.

Раввин был маленький, очень старенький, лет под девяносто, в черной шляпе и легоньком потрепанном черном пальто, в круглых очках в металлической оправе, с сизым носом. Был конец ноября, дул холодный ветер, выпал даже снег. Ребе посинел и дрожал. Я предложил ему свой шарф, он отказался, сказал, что не положено.

Люди рассредоточились вокруг могил, а оркестр расположился чуть поодаль, у забора. Зампрофорга студии Савелий Ивасков, который распоряжался этими похоронами, договорился с дирижером оркестра, что даст ему знак рукой, когда начинать играть.


Потом встал в торце могилы и сказал раввину:
— Приступай, батюшка.
— Ребе, — поправила его сестра Яблочкина.
— Ну ребе.


Раввин наклонился к сестре и начал по бумажке что-то уточнять.

— Ладно, отец, начинай! Холодно, народ замерз, — недовольно сказал Ивасков. (Он более других возражал против еврейского священника.)

Раввин посмотрел на него, вздохнул и начал читать на идиш заупокойную молитву. А когда дошел до родственников, пропел на русском:

— И сестра Мария, и сын его Гриша, и дочь его Лора… (Лора была намного моложе мужа.)

— Отец! — прервал его Ивасков и отрицательно помахал рукой.

И тут же грянул гимн Советского Союза.

От неожиданности ребе вздрогнул, поскользнулся и чуть не упал — я успел подхватить его. Земля заледенела, и было очень скользко.