Первая красавица курса, девушка с экзотичной внешностью, с невероятными раскосыми глазами, полная молодого оптимизма и энергии, уверенная в своем будущем. Она была счастливым ребенком: отец — знаменитейший Евгений Самойлов, кумир театра и кино, идол всех женщин Советского Союза.
Татьяна Самойлова и Евгений Самойлов
Она училась танцу, на нее обратила внимание сама Майя Плисецкая.
Фото:http://stuki-druki.com
Но Самойлова предпочла драму и пошла учиться в легендарную «Щуку» — училище имени Щукина, откуда вышло много великих вахтанговцев, включая Василия Ланового — ее первую любовь и первого супруга. Красота окружала ее: красавец-отец, красавец-муж, и сама красавица, от которой вскоре будет неметь сам Пабло Пикассо.
Экзотическую девушку пригласили на первую в ее жизни кинороль — конечно, экзотическую: в фильме «Мексиканец» с красавцем Олегом Стриженовым в главной роли. Даже успех был красивым и экзотическим: зрители воспринимали фильм как картинку из недоступной заграничной жизни — в одном ряду с «Человеком-амфибией».
И сразу — уже триумф, причем громкий, всемирный: Самойлова сыграла Веронику в фильме Михаила Калатозова «Летят журавли» и стала суперзвездой.
Кадры из фильма «Летят Журавли»
Ей стоя рукоплескал зал Каннского фестиваля, фильм получил единственную в нашей истории Золотую пальмовую ветвь, а его главная звезда — приз жюри. С формулировкой «Самой скромной и очаровательной актрисе».
Триумф в Каннах1958 год.
Тогда ее узнала вся планета. Ее лицо мелькало на обложках мировых журналов в одном ряду с самыми популярными знаменитостями. С ней мечтал сняться Жерар Филип. Пикассо сулил ей звездную жизнь. Эта советская звезда была не только красива — она обладала той актерской искренностью, которая пленяла сразу и навсегда. Ее раскосые глаза обещали талант, границы которого были еще никому не известны. Этот триумф мог стать поворотным пунктом в ее судьбе: ее готовы были снимать крупнейшие кинокомпании, на нее сыпались лестные предложения. Но она была представительницей великого СССР, и советские официальные органы отклоняли любые западные контракты: «Самойлова очень занята!».
Элизабет Тейлор, Эдди Фишер, Татьяна Самойлова и Сергей Юткевич в Каннах в 1958 году Фото:.rfi.fr
А она не была занята. Девушка с экзотическим разрезом глаз вряд ли могла играть типичную комсомольскую активистку в типичном советском кино; режиссеры ею восхищались, но в своих фильмах ее «не видели». Да и успех картины «Летят журавли» в глазах партийных функционеров был сомнительным: «воспевание» девушки, не дождавшейся жениха-фронтовика, приравнивалось к пропаганде проституции. И Запад, наверное, не случайно клюнул на этот порочащий Россию фильм, а что мило врагу, то враждебно родине. Вот примерно так рассуждала политизированная критика, и актрису, у ног которой лежал «весь Париж», у нас снимать не очень торопились.
Ее снял, в память о недавнем триумфе, Калатозов в «Неотправленном письме». Потом каннскую звезду пригласил венгерский режиссер Михай Семеш на роль советской разведчицы в шпионском триллере «Альба Регия» (ее партнером там был кумир венгерского кино Миклош Габор).
Сатьяна Самойлова в фильме «Альба Регия»
Потом итальянский классик Джузеппе Де Сантис снял ее в роли коллаборационистки Сони в фильме из времен Второй мировой «Они шли на Восток». Но все это уже не шло ни в какое сравнение с ее первым и главным успехом. Звездный путь прервался на взлете просто потому, что любая звездность казалась подозрительно «не нашей»: с ней просто не знали, что делать. И вспоминали о Самойловой, как вы заметили, в основном заграничные режиссеры.
Но вот неожиданно вспомнил режиссер наш, и к тому же классик: Александр Зархи доверил экзотической красавице роль самой Анны Карениной. В этом фильме Самойлова снова встретилась с Майей Плисецкой, сыгравшей Бетси Тверскую.
Майя Плисецкая и Татьяна Самойлова в фильме «Анна Каренина»
Татьяна Самойлова и Василий Лановой в фильме Анна Каренина
Советская «Анна Каренина» тоже была приглашена на Каннский фестиваль, который всегда любил возвращаться к своим прежним фаворитам и теперь нетерпеливо ждал новой встречи с Татьяной Самойловой. Но не дождался: Франция была в огне студенческих волнений, и в знак солидарности с молодежью революционно настроенные зачинатели французской «новой волны» не дали открыть фестивальный занавес, а жюри сложило полномочия. Каннская премьера фильма не состоялась, новый триумф Самойловой — тоже. В России же картину приняли, как всегда, кисло-сладкими усмешками: в глазах миллионов Анна Каренина не должна обладать столь вызывающей экзотической красотой.
Так вторая по-настоящему звездная роль Татьяны Самойловой не то чтобы не состоялась, но была как бы придушена — сначала судьбой-индейкой в Канне, потом вечной хмурой бдительностью у себя дома.
И потянулись годы бездействия. Актрисе перепадали незначительные роли в фильмах, которые забывались уже в год выхода.
Семейная жизнь тоже стала нестабильной: уходили мужья, приходили новые, в итоге безработная актриса осталась в полном одиночестве.
В ресторане Московского Дома кино, который тогда славился своей атмосферой дружественности и скромными ценами, часто могли видеть молчаливую женщину, которая сидела, как правило, за столиком у окна совершенно одна — в ней с трудом узнавали блестящую красавицу с каннских подмостков, а если узнавали, то опасались потревожить бестактностью. Самойлова приходила туда столоваться, ее знали официантки и подкладывали ей вкусные кусочки, делали порции чуть побольше. Возможно, она приходила не только поесть, но и чтобы ее кто-нибудь вспомнил, подошел, поговорил с ней. Потом ее перестали видеть и там.
В 2008 году, спустя почти полвека после каннского триумфа, о забытой звезде вспомнил молодой режиссер Игорь Волошин и снял в эпизоде своего фильма «Нирвана». Эпизод был прекрасен, эксцентричен, ярок, 74-летняя актриса там блеснула новой гранью своего таланта, еще неведомой: трагикомедийной. Но на Берлинском фестивале, где состоялась премьера, и Самойловой уже не было, и зрители на экране ее не узнали: в кино слава и приходит и уходит очень быстро.
Одиночество, забвение, ощущение ненужности и традиционная для наших былых суперзвезд нищета делали свое дело. Самойлова много болела, питалась скудно, и были случаи, когда она исчезала из дома, и спустя несколько дней ее находили где-нибудь в больнице, где пожилые врачи могли только ахать, признав в старой молчаливой женщине экранную красавицу, освещавшую их юность. А молодые, скорее всего, уже и не знали, кому ставят капельницу.
Это, увы, типичная для нашего кино судьба. Пока человек нужен и приносит отечественному искусству мировую славу, его терпят. А потом бросают и забывают до некролога. Актерские гонорары советской поры не позволяли накопить на обеспеченную старость, и уж тем более речи не могло быть о своем бизнесе, который обычно кормит угасшие западные светила. И только редкие телевизионные всхлипы о трагических судьбах потерянных по дороге звезд нарушают могильную тишину вокруг них, еще живых. Но и эти отдельные всхлипы — дань не милосердию как закону жизни, а спорадическим поискам сенсации.
О Татьяне Самойловой как раз готовились вспомнить: в канун ухода ей исполнилось восемьдесят. И был уже объявлен вечер в Доме кино. Звезда Канна должна была явиться своим былым почитателям приодетой, ей говорили бы ласковые слова, ей снова должны были перепасть кусочки любви и счастья.
… и был вечер прощания навсегда. И ласковые слова Татьяна Самойлова уже не услышала.
Останется ее ладошка, оттиснутая на Аллее звезд во французском Канне. Уникальная ладошка — единственная, оставленная там звездой из России.
А для нас, зрителей, она навсегда останется лучшей и гордой Анной Карениной, скромной и сильной Вероникой.
