Она была женой и музой — замечательного писателя и еще при жизни стала мифом. Без нее не было бы и Маргариты (или она стала бы совсем иной — в булгаковской героине запечатлены черты и судьба реальной, любимой писателем женщины). Не будь ее забот, иначе сложились бы и жизнь Булгакова, и судьба его литературного наследия. О Елене Сергеевне рассказывает ее внук, президент Фонда М.А. Булгакова Сергей Шиловский.
Сергей Шиловский — внук Булгакова, но не кровный. Михаил Афанасьевич не имел детей, хотя и был трижды женат. Последняя супруга, Елена Сергеевна, до встречи с Булгаковым была замужем за белым офицером Евгением Шиловским.
От первого брака у Шиловских было двое сыновей. После развода старший, Евгений, остался с отцом, а Сергей — с матерью. Булгаков усыновил ребенка любимой женщины. Приемный сын Михаила Афанасьевича и есть отец Сергея Шиловского.
Внук писателя, президент Фонда Булгакова Сергей Шиловский-Булгаков.
…Маргарита была женою очень крупного специалиста, к тому же сделавшего важнейшее открытие государственного значения. Муж ее был молод, красив, добр, честен и обожал свою жену…»
М. Булгаков, «Мастер и Маргарита»
— О том, что Елена Сергеевна Булгакова была прообразом Маргариты, знают решительно все. Некоторые слышали и о том, что до этого она была замужем за видным военным ученым, генералом Шиловским. А вот о том, что первым браком она была замужем за сыном последнего великого русского трагика и вождя анархистов Мамонта Дальского, известно немногим…
— Я о первой, ранней любви Елены Сергеевны тоже почти ничего не знаю: она прошла и не оставила следа. Мой дед был штабс-капитаном царской армии, потом он перешел к красным и стал командармом, а первый муж бабушки являлся его подчиненным. Уводить жену у младшего по званию дурной тон, но дед очень сильно влюбился — и Елена Сергеевна оставила мужа. Они переехали в Москву, у нее родился сын, потом второй, бабушка ушла в заботы о детях. Дед считался видным военспецом, занимал высокий пост и был очень обеспеченным человеком. А Елена Сергеевна стала одной из самых ярких светских дам советской Москвы. Для этого у нее были все основания.
Бабушка родом из Риги, ее девичья фамилия Нюренберг. Ее родители немецких кровей: мать до революция была домохозяйкой, отец — служащим. Они дали дочери прекрасное образование: Елена Сергеевна в совершенстве владела тремя языками и была великолепно воспитана. К тому же она была человеком совершенно необыкновенного обаяния. Ее жизни могли бы позавидовать многие — дом, где жила вся верхушка РККА, от Уборевича до Тухачевского, приемы, успешная карьера деда…
— Он ведь был заместителем начальника Академии Генштаба?
— Он был и ее начальником, а перед войной некоторое время возглавлял Генеральный штаб.
Но важнее, мне кажется, другое — дед был доброжелательным и очень порядочным человеком. У него со всеми были очень хорошие отношения, он старался никому не причинять вреда. В конце войны он носил погоны генерал-лейтенанта, а ему присвоили генерал-полковника и назначили на должность, где он был должен подписывать смертные приговоры. Дед отказался, был разжалован в генерал-майоры, отстранен от военной оперативной работы и отправлен преподавать в Академию Генерального штаба. Там он опять получил генерал-лейтенанта и проработал в Академии всю оставшуюся жизнь.
Вы только представьте: двадцатые годы, молодой красный генерал планирует войну против мирового капитала, а в Рязанской губернии стоит его бывшая усадьба, и в доме висит княжеский герб! После войны Евгений Александрович приехал в имение вместе с моим отцом (просто так, посмотреть, что там происходит), и колхозники начали ломать шапки:
— Молодой барин приехал!
Их брак был удачен, но произошло невероятное: Елена Сергеевна бросает семью и идет на все условия дедушки. Они делят детей — старший остается с ним, младший, мой отец, у Елены Сергеевны. А детей она любила фанатически — я сужу об этом по тому, что часть этой любви перешла на меня.
С восьмилетним ребенком она уходит к бедняку, не имеющему даже своей квартиры.
«Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих!
Так поражает молния, так поражает финский нож!»
М. Булгаков, «Мастер и Маргарита»
— Рассказывали ли в семье, как познакомились Елена Сергеевна и Михаил Афанасьевич?
— Есть несколько версий. По одной они познакомились на Масленице, у совершенно чужих людей. По другой — у близких знакомых на блинах. Есть и третья версия, связанная с определенной датой, — и та не попадает ни на блины, ни на Масленицу.
У них были общие знакомые. Во МХАТе шли «Дни Турбиных», а сестра Елены Сергеевны была секретарем Немировича-Данченко, и бабушка знала, что Булгаков начинающий, но популярный писатель.
Они познакомились, буквально через день поехали кататься на лыжах — и завязался роман. Муж об этом узнал и потребовал, чтобы их встречи прекратились. Они расстались, встретились только через полтора года — и поняли, что жить друг без друга не могут.
— Сейчас мы знаем, что Михаил Афанасьевич гений, но в двадцатые годы об этом можно было только догадываться. А у мужа было решительно все — и прекрасная внешность, и ум, и положение. Чем Булгаков побил эту карту? Как он ухаживал? Каким он был?
— Дело, по-моему, в том, что Елена Сергеевна почувствовала его гениальность. А как он за ней ухаживал… Он ее веселил. Это продолжалось всю жизнь — Михаил Афанасьевич писал ей уморительные записочки, рисовал карикатуры, вырезал из газет фотографии, переклеивал их и комбинировал со смешными комментариями. Он замечательно рассказывал анекдоты и умел быть душой компании — к ним постоянно приходили гости. Сначала был стол-фуршет, затем Булгакова просили почитать. И все сидели полночи, слушая то, что он сегодня написал.
— Все это было потом — а на блинах (или на Масленице) советская гранд-дама встретилась с нищим писателем — и у обоих переломилась жизнь…
— Дело в том, что любовь рациональному объяснению не подлежит.
Елена Сергеевна ушла от мужа — и ей стало очень непросто жить. Бабушке пришлось заниматься бытом, и она свыклась с этим так, что служение Михаилу Афанасьевичу стало смыслом ее жизни.
— Ходили истории об объяснении вашего дедушки и Булгакова, о вынутом револьвере, о том, что выстрелить Евгению Александровичу Шиловскому помешало только то, что Елена Сергеевна была рядом, за деревьями…
— Елена Сергеевна рассказывала, что муж сказал ей: «Я убью его». За это и уцепились. И стали додумывать то, чего на самом деле не было. По одной версии при этих словах якобы он достал револьвер. По другой Елена Сергеевна бросилась на револьвер с криком: «Не надо!» Однако я точно знаю, что они продолжали общаться и после развода, ее старший сын все время был в доме Булгакова, с мамой. Когда в тридцатые-сороковые годы отец познакомился с моей будущей матерью, ее представляли Шиловскому. Он и на свадьбе был.
— Согласно легенде, умирающий Булгаков говорил жене: «Скажи Евгению, чтобы он дал мне револьвер».
— Так оно и было. Но с дедом он не общался: Булгаков ничего против него не имел, зато тот не простил обиды. Речь шла не столько о револьвере Шиловского, сколько о револьвере вообще — он просил Елену Сергеевну прекратить его муки.
«…Мастер и незнакомка полюбили друг друга так крепко, что стали совершенно неразлучны».
М. Булгаков, «Мастер и Маргарита»
— Со стороны кажется, что Булгаков и Елена Сергеевна прожили вместе всю жизнь. А ведь это не так — их брак был короток…
— Они жили вместе около восьми лет. Познакомились в тысяча девятьсот двадцать восьмом — двадцать девятом, поженились в тридцать втором, а в сороковом году он умер. Это был самый насыщенный период в жизни бабушки: Булгаков писал, а всем остальным — переговорами с театрами, редактурой, печатанием — занималась она. Благодаря этому Михаил Афанасьевич освободился от рутинной работы, которой терпеть не мог.
Булгаков был не только гениальным писателем, но и хорошим врачом. Он прекрасно понимал, что с ним сделает гипертония. Михаил Афанасьевич практически предугадал дату своей смерти и подробно описал бабушке то, что с ним будет дальше:
— Готовься, ты со мной будешь мучиться. Сначала у меня пропадет зрение, затем начнутся провалы в сознании…
Потом были страшные тридцать девятый и сороковой годы. Он умирал, впадал в беспамятство, снова приходил в себя и в минуту просветления сказал, что все, что он написал, было сделано ради Елены Сергеевны:
— Я жалею только о том, что мои книги никто не прочтет.
И она ответила:
— Я обещаю тебе, что твои произведения будут напечатаны.
Это казалось совершенно несбыточным ей самой. Булгаков находился под запретом, даже самые близкие люди говорили, что его никогда не будут печатать.
— Но обещание тем не менее сбылось.
— Сбылось благодаря Елене Сергеевне.
Она посвятила свою жизнь тому, чтобы произведения Булгакова увидели свет, а как ей это удалось, не знает никто. Я помню длительные переговоры, встречи, обещания. Немного надежды — и провал. А затем все начинается снова.
В ее доме бывал весь МХАТ, от Качалова до Софьи Станиславовны Пилявской — с ней она дружила до последних лет жизни. Здесь бывали Паустовский, Симонов, Ахматова, Раневская, Рихтеры, Солженицын, Лакшин. Все они потихонечку ей помогали — и в шестидесятые годы вышел первый булгаковский сборник. Более счастливого человека, чем Елена Сергеевна, невозможно было найти. У нас дома оказалась чуть ли не половина тиража — она надписывала книги и рассылала их друзьям.
А в шестьдесят шестом году случилось невероятное — удалось напечатать «Мастера и Маргариту» в журнале «Москва».
Я тогда жил у Елены Сергеевны — она была больна и не вставала с постели. Под вечер нам привезли мокрые гранки, их нужно было срочно отредактировать и подписать. Елена Сергеевна лежала с очень высокой температурой, временами впадая в беспамятство, но мои родители куда-то уехали, и вся работа по сверке текста легла на наши плечи. Она заняла сутки: я читал гранки вслух, в силу своего малого возраста путаясь в библейских именах, а Елена Сергеевна редактировала «Мастера и Маргариту». Для этого ей не были нужны рукописи Михаила Афанасьевича — она знала роман наизусть.
Е.С. Булгакова, фото 1960-х гг.
«Москва» почти не поступала в киоски, а то, что в них попало, читающая публика моментально смела. Люди искали номера с «Мастером» по всему городу, по рукам ходили фотокопии, вскоре появился и журнал с вклеенными в него цензорскими купюрами. А полный текст книги вышел только в семидесятые.
В шестьдесят девятом Елене Сергеевне впервые разрешили выехать за границу. К этому моменту Булгакова уже издали и в Германии, и во Франции — причем без ее разрешения. Как это произошло, осталось неясным.
Дело в том, что приходить к ней и читать произведения Булгакова разрешалось всем, но никто не мог вынести из дома хотя бы страницу текста. Изучающий творчество Михаила Афанасьевича студент мог сидеть у нее двое суток (его к тому же поили и кормили). А выпускать из дома рукописи она отказывалась — до тех пор, пока те не будут напечатаны.
— На что же Елена Сергеевна жила?
— Жить ей было не на что. Она работала машинисткой, выйдя на пенсию, занималась переводами. В серии «Классики мировой литературы» был напечатан роман Жорж Санд — его переводила она. По действовавшему тогда наследственному праву авторский гонорар можно было получать в течение двадцати пяти лет после смерти писателя. Булгаков умер в сороковом, издавать его стали в середине шестидесятых.
В ее доме не было особого достатка, но не проходило дня, чтобы у нее не гостил кто-то, изучающий творчество Булгакова. И у гостей складывалось впечатление, что они попали в очень зажиточный дом — более хлебосольного (и хорошо готовившего) человека было не сыскать.
— У Елены Сергеевны были какие-нибудь пристрастия?
— Она очень любила театр. На мхатовские «Мертвые души», инсценировку для которых написал Булгаков, мы ходили чуть ли не каждую неделю.
— Михаил Афанасьевич и сам был талантливым актером.
— Да, это так. Когда заболел артист, игравший судью в «Пиквикском клубе», он его заменил. Сидевший в зале Станиславский не узнал Булгакова. «Кто это? Какой хороший актер!» — воскликнул он.
Но и Елена Сергеевна была очень талантливой актрисой. Все ее истории были разыграны по ролям, она абсолютно точно и остро воспроизводила чужие интонации.
«…Я позволю себе смелость посоветовать вам, Маргарита Николаевна, никогда и ничего не бояться».
М. Булгаков, «Мастер и Маргарита»
— Многие считали, что в Елене Сергеевне было то же мистическое начало, что и в булгаковской Маргарите…
— Лакшин вспоминал, как он позвонил ей по телефону ранним утром, боясь разбудить, и сказал, что бабушке надо срочно прийти в издательство — есть возможность напечатать какую-то из вещей Михаила Афанасьевича. Он положил трубку, и через пятнадцать минут Елена Сергеевна появилась у него в кабинете — накрашенная и свежая.
— Как же вы так быстро до меня добрались?
— На метле.
Бабушка шутила — но в то, что у нее есть прямой контакт с покойным Михаилом Афанасьевичем, она верила свято. По вечерам Елена Сергеевна рассказывала ему о том, что сделала за день, какие были новости, чего она ждет от будущего. Спрашивала у него советов — и считала, что получает ответы. Самое удивительное то, что они часто сбывались.
1961 г.
Елена Сергеевна считала, что зло наказуемо — и с людьми, обращавшимися к наследию Михаила Афанасьевича с нечистыми намерениями, действительно происходили странные вещи. У них пропадали рукописи, они проезжали те остановки, где у них были назначены важные встречи. Это продолжается и по сей день.
— А как Елена Сергеевна относилась к экранизациям Булгакова?
— Очень скептически. Ей не нравилось, что кто-то будет вторгаться в его произведения, изменять текст. «Мастера и Маргариту» хотели снимать и Алов с Наумовым, и Таланкин, и Климов. Она брала в руки сценарий, и я видел, как у нее вытягивается лицо.
— Ты еще не прочла, а тебе уже не нравится!
— Если бы Миша хотел написать пьесу или сценарий, он бы их и написал.
А что с ней произошло сначала, когда она прочитала сценарий фильма «Бег» режиссеров Алова и Наумова и увидела мудрого и благородного Фрунзе! (Создатели ленты оказались в безвыходном положении — без Фрунзе не было бы фильма.)
Эфросовский «Мольер», где играл Любимов, считается шедевром — а Елене Сергеевне телеспектакль совсем не понравился…
Вы обратили внимание, что я постоянно называю ее Еленой Сергеевной? Дело в том, что в доме к ней обращались именно так, и я никогда не называл свою бабушку бабушкой. Она была похожа не на бабушку, а на друга — и поможет, и расскажет, и денег подбросит, а если надо — одернет…
У Елены Сергеевны было домашнее имя Тюпа, а что это такое, я до сих пор не знаю.
— А с предыдущей женой Михаила Афанасьевича у Елены Сергеевны были какие-то отношения?
— Отношения были, хоть и не очень теплые. Когда Елена Сергеевна устраивала булгаковские вечера, она ее приглашала, и та приходила. Не скажу, что они при этом целовались: главной музой Михаила Афанасьевича каждая из них считала себя. Однако похоронена вместе с ним была Елена Сергеевна.
…Вам известна эпопея с булгаковским могильным камнем? Михаил Афанасьевич считал Гоголя своим учителем и кумиром: его надгробный камень находился на Новодевичьем, где был похоронен и Булгаков. А потом советское правительство решило этот камень убрать — Гоголю поставили целый памятник. Елена Сергеевна увидела камень и сказала: «Берите все что хотите, только отдайте его нам». Гоголевское надгробие, кусок невероятно твердого, чуть ли не метеоритного материала, до сих пор стоит на могиле Булгакова.
Мы с Еленой Сергеевной ездили на кладбище по субботам и воскресеньям, сажали на могиле Михаила Афанасьевича бегонии — причем только ярко-красного цвета. Она умерла в семидесятом году и лежит рядом с ним, а над ней цветут ее любимые красные цветы…
