Ну, здравствуй, мама…

Она репетировала эту фразу всю дорогу. Придумывала другие. Фантазировала о том, как мама броситься ее обнимать и непременно заплачет. Она совсем не злилась на нее – наверняка у мамы была веская причина, чтобы оставить ее в Доме ребенка…

О том, что она приемная, Ксюша узнала случайно. Хотя всю жизнь подозревала нечто подобное. Она с самого детства не чувствовала от родителей чего-то… Непонятно чего. Они были серые, абсолютно бесцветные люди. Мама – глазной врач, отец – инженер. Обычная образцовая семья, в которой на ужин жареные котлеты и картофельное пюре, а по выходным пирог с яблоками. Цветной телевизор, стенка с хрусталем. Ксюше было душно в этой квартире. Ксюше всегда хотелось ярких эмоций. Ну чтобы родители хотя бы накричали на нее для разнообразия. Она приносила домой двойки, гуляла до темноты, но они всегда были тихие и смиренные: мама зашивала порванные колготки, отец подогревал остывший ужин.

Ксюша сбежала от них, когда ей и восемнадцати не было. Съехала к первому попавшемуся парню. Она училась в техникуме, он работал в троллейбусном депо. Жить было не на что, и раз в неделю она ходила к родителям за деньгами. Отец вручал ей деньги, а мать кастрюлю с котлетами и теплый пирог в полотенце. Но тут у парня день рождения намечался, а подарок купить не на что. И решила Ксюша зайти к родителям днем, когда они на работе, чтобы стащить немного денег. Она знала, что мать хранит заначку в синей жестяной банке.

В квартире привычно пахло котлетами и гороховым супом. Ксюша поморщилась и прошла в спальню родителей. Открыла шифоньер, достала из-под стопки постельного белья жестяную коробку. Вытащила оттуда тысячную бумажку и хотела уже было положить обратно, но… Ее внимание привлекли какие-то старые карточки и странные документы. Она засунула в них свой любопытный нос и сразу все поняла. Почему-то не удивилась и не расстроилась. Наоборот – ей стало легче. Теперь понятно, почему эти спокойные люди кажутся ей такими чужими. А вот ее настоящая мать наверняка яркая особа, умеющая выражать свои эмоции. И имя у нее какое – Карина Багумян!

Ксюша ничего не сказала родителям о том, что она все знает. Но на следующий же день принялась искать свою настоящую мать. Казалось, с таким именем это сделать будет просто, но нет – время шло, а никакой Карины Багумян она не могла найти. Ксюша представляла, что ее мать – кареглазая красавица, которая родила ее от тайного возлюбленного, но родители выгнали ее из дома, а его убили… Ну и всякие другие подобные истории.

Прошло два года. С парнем она рассталась – ей надоели его сцены ревности и бурные ссоры. Но к родителям, которые таковыми и не были, она не стала возвращаться. Сняла комнату – ее зарплаты парикмахера на это хватало. Приемная мать все говорила о том, что Ксюше надо получать высшее образование, но Ксюше это было не нужно. Она и правда хорошо стригла и красила волосы, к ней клиентки за три месяца записывались. Деньги Ксюша особо не тратила и складывала в жестяную коробку, так же, как и приемная мать. И когда она накопила нужную сумму, пошла к детективу.

Детектив был с усами и пузом. Совсем непохож на тех, которых показывают в фильмах. Но работу он свою знал хорошо, и уже через четыре дня выдал Ксюше адрес. Ее мать теперь была Карина Писарчук – видимо, вышла замуж. Жила она на окраине города в такой же хрущевке, как и ее приемные родители. Работала в супермаркете кассиром. Сначала Ксюша хотела прийти прямо в супермаркет, чтобы посмотреть на нее, но потом подумала – как она там при всех скажет? Глупо это будет и как-то неправильно. Поэтому Ксюша поехала в квартиру, заранее узнав у детектива график работы, чтобы застать маму дома.

С радостным волнением Ксюша нажала на звонок. Она сегодня особенно тщательно накрасилась, выбрала самое приличное из имеющихся платьев… Пусть мама видит, какая чудесная дочь у нее получилась.

Дверь открыла помятая грузная женщина с выцветшим бровями и пергидролевыми волосами. Трикотажный халат в горошек, в руках пульт от телевизора.

— Вам чего? – недовольно спросила она. – Если опять на детскую площадку собираете, я сдавать не буду!

— Здравствуйте, — растерянно проговорила Ксюша. Все пошло как-то не так, как она себе представляла. – Нет, я не по этому вопросу…

— Покупать ничего не буду, — женщина чуть было не закрыла дверь у нее перед носом, но Ксюша успела остановить ее и быстро проговорила:

— Простите, вы Карина Писарчук?

— Ну я, — с некоторым даже вызовом ответила та.

— А я Ксюша, — она широко улыбнулась, показывая маме, что совсем ее не осуждает и очень рада встрече. Но в глазах ее матери читалось непонимание.

— Я ваша дочь. Ксюша.

Имя ей приемные родители не меняли, так что она должна понять. Так оно и вышло – в глазах промелькнуло удивление. Но никто не бросился к ней со слезами радости, как Ксюша о том мечтала.

— Ну проходи, — неохотно произнесла ее мать.

Ксюша зашла в тесный коридор, разулась. Прошли на кухню, мать поставила чайник.

— Как жизнь? Работаешь? – поинтересовалась мать.

— Да, парикмахером, — заспешила прервать неловкое молчание Ксюша и принялась описывать свои заслуги на данном поприще. На этом разговор опять затих. Пили слабый чай из бумажных пакетиков, из холодильника мать

достала банку варенья.

— Мужик-то у тебя есть? – спросила она, критически оглядывая новообретенную дочь.

— Нет, рассталась недавно, — призналась Ксюша.

Мать покивала и подцепила из банки ложечкой крупную клубничину. В другой комнате бормотал телевизор, в квартире пахло стиральным порошком и кошкой. Та скоро появилась – зашла на кухню, оглядывая Ксюшу своими зелеными глазами. Потом прыгнула к хозяйке на коленки, та погладила ее и сказала:

— Сын притащил, будто нам и так ртов мало. Ну что делать-то, не выгонять же ее на улицу.

Ксюша только сейчас вспомнила, что детектив упоминал – у матери два сына, одному 14 лет, второму 9. Ее братья. Она планировала про них расспросить, но сейчас почему-то расхотелось. Ей вообще расхотелось находиться в этом доме и пить чай на этой кухне. Для приличия она поцедила его еще минут пять, а потом поднялась и соврала, что ей пора на работу.

— Ну, бывай, — на прощание сказала ей мать. Даже не обняла.

Ноги сами собой понесли Ксюшу не в ее съемную комнату, а в квартиру, где она выросла. Хорошо, что сегодня суббота – дома наверняка пирог с яблоками. Она села в троллейбус и всю дорогу смотрела в окно, не замечая, что воротник ее платья постепенно становится мокрым от капающих с ресниц слез.

— Доченька, случилось что? – спросила мать свои привычным бесцветным голосом.

Ксюша вытерла лицо и постояла полчаса в подъезде, чтобы спала краснота, но, видимо, все равно лицо было опухшим, а глаза больными. Странно, но пирогом дома не пахло.

— Ты бы сказала, что приедешь, я бы пирог испекла, — словно услышала ее мысли мать.

Вышел отец, с газетой в руках – как всегда, разгадывал кроссворд.

— Я сейчас за эклерами сгоняю, — сказал он. – А ты пока суп разогрей, накорми дочь.

Ксюша прошла на привычную кухню, смотрела, как мать хлопочет у плиты. В глазах снова стало мокро. Та тревожно обернулась, будто почувствовала это.

— Тебя обидел кто? – осторожно спросила она.

Ксюша подскочила, крепко обняла мать и сказала:

— Как же я тебя люблю, мамочка!

Та погладила осторожно Ксюшу по волосам, словно та была хрустальной статуэткой, и сказала:

— Мы тебя тоже, дорогая! Будешь суп? Твой любимый, с грибами…

Ксюша так и не сказала родителям, что знает правду. Она вернулась в свою детскую комнату и прожила с ними еще три года, пока не вышла замуж за смешливого Костика из соседнего подъезда. И с ним она жила уже хорошо, не как с первым парнем. Теперь она знала, что любовь – это не громкие слова и бурные признания. Любовь – это помнить, что ты любишь эклеры. И Костик помнил про это, как и ее папа.

Из сети.