Всегда уважала военных, ведь в семье образцом мужества и отваги был дядя. В любое время суток выбрит, подтянут, с начищенной обувью. Говорил коротко, ел быстро, спал на твердом. Сутками пропадал на работе. День начинал с пробежки и обливания ледяной водой. Как сейчас помню, позднюю осень. Отцветают георгины. Отходит солнце. Близятся первые заморозки. Дядя стоит босой посреди двора. Справа и слева по ведру воды. Приседает долго, раз сто, потом лихо опрокидывает на себя «стужу» и растирается докрасна. Мы смотрим в окна. Ежимся. Считаем его пришельцем.
Бывало, дядя Ваня садился с папой в беседке под виноградом. На столе два стакана цейлонского черного. Сахар колотый. Вприкуску. Я вертелась неподалеку, пытаясь запомнить каждый оборот.
— Ты знаешь, больше всего не выношу воровства, поэтому поймав курсанта на краже, отчисляю в тот же день. А еще – бескультурья, особенно по отношению к гражданскому населению. На днях едем на учения, а они в кузове петушатся: «Эй, ты, красавица, обернись». Таких ставлю на место мигом. Никаких увольнительных, покуда учебник по этикету не выучен наизусть.
И вот перед нами армия… Люди, именующие себя военными. Один из них делал вылет над Мариуполем в пять утра. Перед этим развлекался. Объявлял по громкоговорителю: «Привет вам от русских, ха-ха-ха» и сбрасывал бомбу. Второй пытался отобрать у девочки, выезжавшей из оккупированного города, сок. Мама умоляла:
— Не забирайте, ребенок два дня ничего не пил.
Бородатый дядька лишь присвистнул:
— А мне по х…
Третий залез в дом с лежачей бабушкой, присвоил себе ее пенсию, две кастрюли, четыре наволочки и галетное печенье «Мария». Уходя, оставил открытыми окна и двери, невзирая на мороз.
С первой минуты войны крепко досталось Черниговской области. Женщины, еще ничего не понимая, выбегали на улицу и умоляли: «Побойтесь Бога». Их отталкивали: «Не мешай, мать. В ваших погребах прячутся нацики». Матери, еще не ведающие о солдатской ограниченности, не унимались. Рассказывали, что в погребах только квашенная капуста и репчатый лук. Буряты, тувинцы и другие граждане, одетые с чужого плеча, упорно искали националистов, пуляя по яблоням, ульям, дымарям. Ведь нацик просто обязан расположиться в улье. Им так сказали в Дырестуйе и Турунтаево.
Затем выбивали окна и промышляли в чистых гостиных. Искали элитный алкоголь. В итоге выпили все: водку, вино, настойку из корня лопуха для растирания. Профессионально искали деньги, перебирая книги в шкафу (знали, что любим делать заначки в «справочниках теплотехника» или в «100 рецептах красоты». Находили даже отложенное на смерть, а на пустом конверте помечали: «Берегите себя. Из России, с любовью».
С детства уважала военных, покуда к нам не пришли изверги. Вразумить их — равносильно вразумить стадо таежных оленей. Объяснить, что грабить — плохо, эквивалентно втолковать дикому кабану, пожирающему желуди, о вреде переедания. Попросить не насиловать – равноценно попытке перевести рысь с зайчатины на кинзу. Вот почему пришедшие с мечом, должен мечом погибнуть. Ведь других методов им не понять.
