Рут Познер, 96-летняя актриса польского происхождения и свидетельница Холокоста, и её 97-летний муж Майкл скончались в клинике добровольного ухода в Швейцарии — в Pegasos неподалёку от Базеля. Пара заранее отправила близким электронное письмо с сообщением о своём решении; когда родственники получили послание, Рут и Майкл уже не было в живых. В письме они объяснили, что больше не хотят «просто существовать»: силы иссякли, ухудшились зрение и слух, и никакая помощь уже не возвращала им того качества жизни, которое они считали достойным.
Рут пережила страшные утраты: большая часть её семьи была уничтожена во время Холокоста — родители, дяди, тёти и двоюродные братья и сестры; лишь она и одна из тётей уцелели. После оккупации Польши её семья попала в Радомское гетто, затем, с помощью отца, Рут перешла на «нееврейскую» сторону и некоторое время скрывалась в католической семье. Живя под чужим именем, она пережила арест после Варшавского восстания 1944 года, позже укрывалась на ферме в районе Эссена и в 16 лет эмигрировала в Великобританию. Там она связала жизнь с театром и танцем, выступала на сцене и многие годы рассказывала молодым людям о пережитом, стремясь передать уроки прошлого.
Майкл был химиком и работал в международных гуманитарных структурах; после совместной работы и путешествий семья обосновалась в Лондоне, где они прожили почти 75 лет вместе. У пары был сын Джереми, чья преждевременная смерть оставила глубокий след в их жизни. Друзья и близкие вспоминают Рут как харизматичную, тёплую и яркую женщину; Майкла — как умного и вдумчивого человека. Одновременно некоторые знакомые выражают и осторожные вопросы: насколько полностью независимым был их выбор, учитывая взаимную зависимость и долгие годы совместной жизни.
Важно отметить, что пара не была описана как неизлечимо больные — их решение было продиктовано ощущением утраты качества жизни, а не прогрессирующей фатальной болезнью. Для многих именно этот нюанс делает историю особенно сложной: люди, испытывающие старческое утомление, утрату сил и социальных связей, нередко оказываются перед выбором, который законодательство их стран не всегда предусматривает. Швейцария остаётся одной из немногих стран, где действуют клиники, предоставляющие такую помощь, и потому многие вынуждены пересекать границы, чтобы исполнить своё решение — это добавляет юридических, логистических и эмоциональных сложностей.
История Рут и Майкла возвращает нас к целому комплексу вопросов, которые общество должно обсуждать всерьёз: как отличить свободный и осознанный выбор от решения, частично определяемого одиночеством или зависимостью; насколько прозрачны процедуры в клиниках, куда обращаются люди из других стран; что может сделать государство, чтобы расширить паллиативную и социальную помощь пожилым людям, чтобы ощущение «просто существования» не становилось единственным поводом для радикального шага. Эти вопросы касаются не только законов об эвтаназии, но и задач здравоохранения, социальной политики и культурного отношения к старению.
Эта история важна потому, что затрагивает самое интимное — право человека на достойный уход и на самоопределение в конце жизни — и одновременно потому, что в ней нет простых ответов. На практике требуется одновременно защищать автономию личности и обеспечивать надёжные механизмы защиты уязвимых; нужны прозрачные процедуры оценки воли и дееспособности, развитая паллиативная помощь и общественный диалог, не сводящийся к лозунгам. Пока общества ищут баланс между уважением к личному выбору и обязанностью защищать тех, кто не может постоять за себя, такие истории напоминают о сложности темы и о том, что любые решения в этой области требуют глубокого, эмпатичного и ответственного подхода.
P/S Ассистированное самоубийство (physician-assisted suicide / medical aid in dying) — когда человеку дают лекарства или инструкции, позволяющие ему самому прервать жизнь.
Эвтаназия (активная эвтаназия) — когда третье лицо (обычно врач) непосредственно вводит пациенту препарат, чтобы наступила смерть. В разных странах эти термины и правовые рамки различаются — иногда обе практики легализованы, иногда только одна из них.
