«И тогда окончательно (я) пала в глазах моей матери во прах!…» Это Ариадна Сергеевна Эфрон об эпизоде отношений со своей великой матерью Мариной Ивановной Цветаевой.
И вся-то ее провинность была в том, что она по молодости любила кино, знала наизусть истории всех звёзд и посмотрела «Безрадостный переулок» с Гретой Гарбо семь раз. А однажды боги смилостивились, и она встретила живьём Мэри Пикфорд и Дугласа Фербенкса. В юности она любила гулять по бульвару Монпарнас, где находился самый знаменитый цветочный магазин Парижа. Там за огромной витриной в любое время года цвела персидская сирень, сквозь зелёных мох пробивались пармские фиалки, благоухали и пламенели розы самых разных сортов и расцветок. А по стеклу всегда тихо-тихо струилась вода. В самом цветочном магазине всегда царил влажный полумрак субтропиков.
Аля Эфрон, бедная девочка из рабочего пригорода, эмигрантская дочь, каждый раз, идя из своего художественного училища на вокзал Монпарнас, делала крюк, чтобы полюбоваться на эту витрину.
В этот раз она тоже там остановилась. Смотрит и видит: сама Мэри Пикфорд выбирает розы, а Дуглас Фербенкс стоит рядом! А не было в то время в мировом кино более знаменитой пары. Не успев вздохнуть, Аля ринулась в магазин, зная, что Мэри по французски ни бум-бум, а Дуг выучил лишь несколько приветствий. Все это она уже успела прочитать в парижском журнальчике. Аля смело подбегает к Фербенксу и просит поставить автограф на одном из своих рисунков в альбоме. Он белозубо улыбается и благодарит ее на очень плохом французском. Мэри тоже промурлыкала что-то приветливое уже по-английски. И тут Дуг вдруг галантно преподносит Але букет роз. Точно такой же, как у Мэри! Роскошные, черные, как гуталин, миллионерские розы на длинных-предлинных стеблях!
Ног под собой не чуя, Аля понеслась домой. Влетает в квартиру.
— Мама! — кричит она с той интонацией восторженной наивности, которую Цветаева в ней терпеть не могла. — Мама, кого я сейчас видела!
— Кого?
— Дугласа Фербенкса и Мери Пикфорд!
— Ну и что?
— Как же — что? Смотрите, какие он мне розы подарил.
Марина Ивановна почти с отвращением:
— Лучше бы они тебе башмаки купили.
И снова погрузилась в свои писания. Увлечения дочери ее раздражали, как и нестерпимое желание сбежать из дома, зажить своей молодой, нелепой и беззаботной жизнью.
Об этом эпизоде с голливудскими звёздам я узнал из книги Елены Коркиной «Рассказанная жизнь», вышедшей недавно в издательстве Бослен. В течение нескольких лет совсем тогда ещё юная Елена Баурджановна записывала за Ариадной Эфрон ее устные рассказы. Всего их в книге 24. Какие-то из них уже публиковались, какие-то нет.
Сама Ариадна Сергеевна терзалась, что всей правды о себе и своей семье написать не может. Это ведь было начало 70-х — брежневский застой. Изъясняться полагалось туманными полунамеками, эвфемизмами. На всем лежал толстой слой лживых недоговоренностей, оговорок, подтасовок.
«Я ничего не могу сказать о работе своего отца, — жаловалась Ариадна Сергеевна, — Написать, что Цветаева была женой советского разведчика нельзя, потому что этого советского разведчика расстреляли не японцы, как Зорге, а советские, и этого они простить не могут — кому? — да ему! да мне…»
А Елене Коркиной она в основном рассказывала о себе. 17 рассказов про этапы, допросы, лагеря, бараки, про своих подруг, деливших с нею барачные нары и нищую пайку. Как скажет ее поклонник и тоже сиделец Гавронский, «Дорогая Аля, соголгофница моя»…. Я как прочитал эти строки, так внутренне вздрогнул. Какое страшное и точное слово! СОГОЛГОФНИЦА. И сейчас, когда я погружаюсь в эту «Рассказанную жизнь», не могу отделиться от чувства, что мы сами были свидетелями страшной русской Голгофы, которая разворачивалась на наших глазах в течение трёх последних лет и которая ещё ждёт своего историка и летописца.
.. А наша героиня спаслась. Единственная из всей семьи Цветаевой и Эфронов. Дожила до своего возвращения в любимую Тарусу. Как ей это удалось? Женщины выносливее мужчин. И живут дольше. Но не только. В книге есть примечательное описание Туруханска, где Аля впервые в жизни увидела северное сияние. «Наверное, эта-та красота и помогла выжить. Кто ничего вокруг не замечал и думал лишь о куске хлеба, тот очень быстро погибал. Да , это истина: не хлебом единым жив человек».
А ещё, может быть, в какие-то самые горькие отчаянные минуты вдруг вспоминались и чёрные розы от Дугласа Фербенкса на бульваре Монпарнас. Хорошие воспоминания тоже лечат душу. И помогают жить.
Автор — Sergey Nikolaevich
