В далеком 1927 году невеликое семейство из южной провинции Фоджи (регион Апулии) двинулось на север Италии в поисках нового места жительства. Предчувствие большого экономического кризиса, запах приближающейся войны не давали тогда покоя многим миллионам эмигрантов, которые с прокопченного, жаркого, спокойного юга перемещались в сторону туманного, суетного, многолюдного севера.
Леонтино Челентано и Джудитта Джува первоначально нашли пристанище в провинции Пьемонт, а затем по просьбе Джудитты решили идти дальше, в Ломбардию, и сняли маленький домик в деревушке Робекко, недалеко от Милана, в провинции Монца. Лео было 37 лет, Джудитте — 30. Оба они занялись текстильным делом. Он работал продавцом белья, а она принялась за единственно известное ей ремесло — шитье. Семья, как говорится, была уже укомплектована. Старшая дочь Роза родилась в 1917 году, за ней — единственный сын, Алессандро, 1920 года, потом Мария, 1922 года, и маленькая Адриана, родившаяся в 1925 году.
В 1934 году семью постигает несчастье. Умирает от лейкемии младшая дочь — Адриана. Девочке было девять лет, и она знала, что умрет. О ней вспоминали, что она была не по годам религиозна и успокаивала всех домашних, заранее оплакивающих ее, что в смерти нет ничего страшного и она просто уходит туда, где лучше.
Джудитта Джува была женщиной с сильным характером. Южанка с живыми глазами и массивной фигурой. В отличие от своего спокойного и молчаливого мужа Лео, она обладала завидным темпераментом и юмором. Джудитта стойко приняла удар судьбы. Дабы не показывать своего горя окружающим, она устроила маленький алтарь в своей комнате, где многие годы стояла фотография младшей дочери. В надежде как-то избавиться от печальных воспоминаний, семья сменила место жительства еще раз. Теперь Леонтино и Джудитта выбрали Милан и нашли дом на маленькой улочке, в двух шагах от Центрального вокзала. Улица носила имя немецкого композитора Христофора Глюка (via Cristoforo Gluck).
Практически сразу после переселения случилось такое, о чем ни Джудитта, ни ее вечно работающий муж и подумать не могли… Плохо почувствовав себя и поставив самой себе сомнительный диагноз, Джудитта долго не решалась пойти к врачу. Она думала, что тяжело больна, и в душе прощалась с семьей, не зная, как объявить домашним о своей болезни. Вконец замучив себя подозрениями, практически в слезах, она все же решается открыться местному доктору и узнать, что с ней происходит. Когда врач с довольной улыбкой объявил, что ее «болезнь» протекает нормально и синьора скоро в пятый раз станет мамой, она даже рассердилась:
— Да что за глупости вы говорите? В моем возрасте уже не рожают детей!
Новость настолько ее расстроила, что она долго не могла признаться самой себе в том, что беременна, не говоря уже о муже и взрослых детях. Старшая дочь Роза, недавно вышедшая замуж, сама заметила «интересное положение» матери и старалась ее ободрить:
— Будет вам с отцом радость, когда мы все уйдем из дома!
— Не будет никакой радости, — упорствовала Джудитта. — Дети старых родителей долго не живут. Вот увидите — родится либо мертвым, либо скончается вскорости. В моем-то возрасте такое недоразумение — стыдно людям в глаза смотреть!
Отец, Леонтино, узнав о случившемся, в общем-то обрадовался, но, заметив, как жена все оставшиеся месяцы утирает потихоньку слезы, тоже смирился с мыслью, что никакого ребенка не будет. Итак, особой радости не было ни у кого, и, выполняя наказ матери, никто и не думал готовиться к рождению дитя. Не позаботились ни о вещах, ни о кроватке, ни об имени будущего малыша. О том, что в семье появится младенец, не говорили вообще… Но неизбежное невозможно было остановить.
В рождении этого удивительного человека было что-то мистическое с самого начала… Мало того, что ему довелось родиться на улице, носившей имя композитора, что само по себе предначертало судьбу будущего музыканта, он еще и умудрился родиться в день шуток и розыгрышей. День этот отмечают через две недели после католического Рождества и называют в Италии днем ведьмы Бефаны, которая приходит к маленьким детям навести беспорядок и пошутить.
Будущий комик появился на свет, как по заказу, в день юмора. Он родился 6 января 1938 года, туманным, тихим утром наступившего дня Бефаны. Старший сын, Сандро, сбегал за старой бабкой, которая еле дошла до квартиры соседнего дома № 14, чтобы помочь роженице. Семейство, немного встревоженное ранним пробуждением, собралось на кухне и мирно подремывало за общим столом. Через некоторое время повитуха вышла из комнаты и, не сказав ни слова, удалилась. Проводив ее взглядом, все встали и, особо не сговариваясь, решили помолиться об усопшем ребенке. Так как старуха ничего не сказала, а признаков жизни они и не ждали, то, уверенные в неизбежном, сложили руки в молитве.
В полнейшей тишине комнаты внезапно раздался оглушительный детский крик. Он был таким громким, таким нежданным, что все буквально подпрыгнули от испуга. Кричать мертвый ребенок не мог, и, глядя друг на друга с безрассудным видом, они стали понимать, что ребенок… РОДИЛСЯ и жив!
С того самого момента спокойствие в семье Челентано закончилось. Размеренность и однообразие, обнявшись, тихо ушли по улице Глюка. Ушли далеко, потому что больше ни в этом доме, ни в домах напротив, ни на всей улице и даже во всем привокзальном квартале им места не было.
Не выбрав имя заранее, они назвали мальчика Адриано в честь умершей за четыре года до его рождения сестры…
И все-таки радость пришла и надолго поселилась в этом семействе, которое недосыпало по ночам, слушая первые песни маленького Адриано, а позже выискивало его по всему району Центрального вокзала. Родным приходилось улаживать дела с соседями, приносившими «новости» о его проделках и требующими строго наказать мальчишку, от которого нет житья и которого нужно избегать как чумы… И вообще «провокатор» он и «босоногое землетрясение», приключившееся со всеми добрыми жителями привокзального квартала! Именно эти два прозвища получил Адриано в детстве.
Его не наказывали. Обещали всем «страждущим» соседям, что он получит по заслугам, но не наказывали. В семье не могли не любить его. Один маленький человек среди взрослых: улыбающийся, худенький, с большими карими глазами и пушистыми ресницами. Он очень походил на мать, которая, стесняясь своей беременности, пророчила будущему ребенку скорую смерть, а после не могла надышаться на еще одного сына, такого живого, любознательного и подвижного. Он был даже слишком живым, как бы назло всем предсказаниям матери. Он решил поломать в доме все традиции и устои.
Тем временем шла война. Отец Адриано, не попавший под мобилизацию по возрасту, ушел из текстильной лавки и начал работать в депо рядом с домом, потому что там можно было получать уголь для обогрева дома. Милан — северная столица Италии, красавец-город — превратился на несколько лет в серый город-призрак, где люди страдали от постоянного голода и холода. В дом Челентано приходило много людей. Зная о том, что там всегда горел огонь в печи и было тепло, они стекались сюда погреться под разными предлогами. Добрая Джудитта принимала всех, по возможности, предлагая скромное угощение, а зачастую и радуясь тому, что приносили соседи к совместному столу. Так они и переживали вместе годы войны. Практически все соседи были «пришлые», коренные миланцы не селились в этом районе. Переселенцы с юга отличались не только внешне, своей смуглостью, но и языком.
Ломбардийцы презрительно называли этих людей «террони» — южане.
Они были всегда как бы разъединены, юг и север Италии, на два отдельных государства. Различались их традиции и язык. Иногда люди с юга страны специально, чтобы развлечь друг друга, начинали говорить на своих наречиях, и детям это казалось смешным коверканьем языка. Обычно такие застолья заканчивались пением. В песнях они тосковали по утерянной, теплой любимой Родине, по ее необыкновенному простору и лазурному морю, свежести морского ветра и голубоватой туманности оливковых рощ. Вспоминали горячие камни мостовых и бескрайнее, синее южное небо.
В семье играли сразу на нескольких инструментах. На гармонике, мандолине и гитаре. Все пели с большим удовольствием. Особенным голосом отличался Алессандро, который пользовался большим успехом у всех девушек района еще и потому, что красивый парень занимался боксом. Сандро мечтал сделать из младшего брата настоящего боксера. Так как ничего путного и приличного, по его мнению, из него получиться не могло и единственное, чем младший брат занимался с удовольствием и умением, была драка. Адриано был бессменным участником всех дворовых разборок и походов своего района на соседний район Самартини. Друзей, приятелей, просто знакомых у него было всегда очень много, и загнать домой или дождаться его прихода поздним вечером было нелегко. Улица, которой заканчивался тот район города, переходила в поля и большой сад, где иногда можно было поживиться кочаном кукурузы или нарвать яблок.
С ранней весны до глубокой осени ребята бегали босиком и на задубевшие ступни ног надевали ботинки только тогда, когда начинались холода или приходилось идти в школу. Но как только учитель отворачивался и выходил из класса, ботинки немедленно снимались под партой, и домой они шли довольные и счастливые уже босиком, неся свою обувь, связанную шнурками, перебросив через плечо. Таким образом, ботинки не снашивались и передавались по наследству очередному подрастающему племяннику. Адриано везло особенно. Так как он был младшим из старшего поколения и старшим среди детей родных, то донашивать обувь и вещи ему было не за кем и он всегда получал что-то купленное специально для него. Часто мама шила на детей сама. Возможно, поэтому, став богатым человеком, Адриано всегда заказывал себе одежду и обувь у портных и сапожников, не доверяя особо модным магазинам Милана, и тем самым смог создать свой оригинальный стиль.
В 1943 году случилось второе мистическое событие, трагическое для многих жителей района Центрального вокзала. Это было в октябре. Адриано только недавно стал посещать школу на улице Сондрио, и каждый поход туда давался ему с трудом. Он отлынивал, как только мог и когда только мог, ссылаясь то на неожиданную болезнь, то на плохой сон (чем никогда не страдал), то на плохую погоду, а также всевозможные страхи, холод в классе, придумывая тысячу причин, по которым он не может пойти в школу. Удивительное дело, но в тот день мама Джудитта, по каким-то не понятным ей самой причинам, разрешила ему остаться дома. Позже она всегда, вспоминая этот случай, приписывала его Проведению, не меньше. Потому что в тот день небольшая школа на виа Сондрио подверглась бомбардировке и практически все дети погибли под обломками здания. Маленький Адриано, не понимая всего ужаса происходящего, не мог нарадоваться тому, что ему не надо какое-то время ходить в школу, в то время как оба родителя сотрясались от одной только мысли, что и их ребенок мог бы погибнуть. Сам Адриано, уже взрослым узнав об этом случае от матери, тоже считал, что Бог (в существовании которого он не сомневался никогда) предназначил его для некой миссии, особого Пути и поэтому уберег тогда от верной смерти.
Милан постоянно бомбили. Вторая мировая война стала серьезным испытанием для его жителей. В 1943 году в город вошли войска фашистской Германии. Впоследствии союзники проводили массированные бомбардировки столицы Ломбардии, приведшие к чудовищным разрушениям. Только в апреле 1945 года Милан был освобожден от фашистов.
На улице Глюка гулы сирен раздавались иногда по несколько раз в день. Отец Адриано, боязливый и нерешительный от природы человек, бежал поспешно в ближайшее бомбоубежище, одеваясь на ходу. В то время как мать в один прекрасный момент решила больше никуда не ходить и сказала с присущей ей смелостью и достоинством: «Пусть мы умрем здесь, как люди, а не как крысы в этом подвале! Если нам суждено умереть, то лучше вместе!» Так они и стояли, обнявшись посреди комнаты, под рев сирен и шум пролетающих самолетов. Высокая, немолодая женщина и маленький мальчик, прижимавшийся изо всех сил к матери и закрывавший уши, чтобы не слышать звука моторов ужасных небесных птиц.
«Моя мама была подобна горе! Когда она умерла, мир стал маленьким. Он сузился. Я никогда не жалел, что у меня не было молодой матери. Для меня мать должна быть именно такой, какая была у меня. Все остальные, молодые матери, кажутся мне ненастоящими. У нее были глаза такого же цвета, как мои, и мы были очень похожи. Она была очень цельная, немного комичная и весьма симпатичная женщина. Я чувствовал себя рядом с ней всегда маленьким, даже когда вырос и она стала ниже меня. Она была сильной. Вернее, я считал ее сильной, потому что все так считали и потому что она сама так говорила, а еще она говорила мне: «Ты сильнее меня. В тебе есть еще больше силы, хотя у меня все всегда ходили по струнке!» Когда она умерла, я не плакал, хотя все вокруг очень плакали. А я нет! Не мог плакать, несмотря на то что чувствовал огромную боль внутри себя. Я не плакал, потому что знал, что она очень меня любила. Больше, чем остальных детей. Эта любовь всегда поддерживала меня. Она всегда догадывалась, что со мной происходит, и говорила: «У тебя что-то не так. Я тебя знаю, не говори, что все в порядке, я все вижу и так». Она всегда находила нужные слова для меня.
Когда умер мой отец, мы переехали из дома, который я так любил. Моя сестра вышла замуж, и мы с матерью, которая стала вдовой, получили небольшую компенсацию по случаю смерти отца. Мама сказала, что мы переселимся в другой, лучший дом, где будет ванная комната и отдельный туалет. Мы должны были жить у моей сестры. Я чувствовал себя очень несчастным. Я не мог расстаться с этой улицей, не мог представить, что есть жизнь вне этого дома. Без этих людей, знакомых мне с детства, без этого рыбного рынка и полей, которые начинались сразу за домом. Когда мы все же уехали, я плакал много месяцев и каждую свободную минуту бежал опять туда, на улицу, где закончилось мое детство. Мама, наблюдая за мной, наконец поняла, что для меня это было очень серьезно, и однажды она сказала: «Знаешь?! Мы вернемся на улицу Глюка. Я, наверное, смогу устроиться консьержкой, и мы снова будем жить там вдвоем, ты и я…» Но мы не вернулись. Никогда больше не вернулись туда. Улица изменилась, поля застроили, здание вокзала расширили, и наш дом больше не был тем домом на окраине Милана.
(Из книги Адриано Челентано «Рай — это белый конь, который никогда не устает»)
Мне часто приходилось читать о Челентано, что это человек — феномен, понять его до конца невозможно и никогда нельзя предсказать, что вдруг он предпримет, что скажет или сделает в следующую минуту. Думаю, читая эту книгу, вы постепенно сможете разобраться в том, где он черпает свой оптимизм, свою оригинальность и в чем заключается его феномен. Безоговорочная любовь, окружавшая его с детства, — вот одна из прививок иммунитета к этой жизни. Не знавшая никаких методов воспитания и не пытавшаяся приструнить своего неудобного для окружающих сына, мама Джудитта воспитала человека, уверенного в своей избранности. В общем-то не красавец, Адриано рос с ощущением того, что он особенный, нравится всем и все делает правильно.
Человек любящий себя и других, начинает излучать любовь изнутри. Этот свет, передающийся другим, и называют обаянием. Внутренняя гармония, достигаемая единством души и разума — вот то, что становится заметно через несколько минут общения с такими людьми.
До конца жизни своей матери Адриано сохранил с ней самые нежные и трогательные отношения. Его мама очень гордилась своим сыном-артистом и, несмотря на большую разницу в возрасте, была большой любительницей рок-н-ролла, его первой слушательницей и поклонницей. Позже Адриано, отправляясь в путешествия, старался брать свою маму с собой. Ему очень хотелось, чтобы она увидела мир. Вместе они побывали в Германии, Франции, Бельгии и Швейцарии.
Из книги Ирины Файт «Адриано Челентано. Неисправимый романтик и бунтарь»
