Сейчас все гадают, какими и где будут похороны.
По статусу Алену Делону полагается Дом Инвалидов, салют из всех пушек, присутствие президентской четы и траурная речь Макрона у гроба. Но, похоже, после Олимпиады Париж утомился от зрелищ. К тому же не факт, что этих государственных похорон захотел бы Делон.
Сам он был исправным посетителем подобных мероприятий. Не пропускал ничьих похорон. Он вообще был человеком долга. Он так его понимал: прийти на кладбище, постоять у могилы, поклониться, возложить цветы под стрекот блицев и телекамер… Он свято соблюдал эти церемонии. И редкий похоронный репортаж Paris Match обходился без его мрачной и насупленной физиономии. Я своими глазами видел письмо Магды Шнайдер, где она благодарила своего несостоявшегося зятя за печальные хлопоты по похоронам ее дочери Роми и перезахоронению внука Давида. Все это Делон взял на себя. Он вообще всерьез относился к смерти. И с большой охотой говорил о ней в своих интервью.
Если кто-то из журналистов приезжал к нему в поместье Души, обязательно устраивал экскурсию на могилы любимых собак. Их там у него больше тридцати. Сообщал, что хочет упокоиться с ними и даже присмотрел себе местечко в тени старинного дуба. Камера медленно скользит по дубу.
Поскольку эти духоподъемные речи Делон стал вести с тех самых пор, как в его жизни появилось Души, то публика успела привыкнуть к мрачноватому антуражу: могилы собак, размышления о смерти, коллекция холодного и огнестрельного оружия… Одиночество под дубом.. И на экране Делона то и дело убивали. Он не был суеверен, как большинство его коллег, и не боялся играть смерть на экране. У больших режиссеров он играл ее гениально. Она шла к его голубым глазам. К его вечно мрачному выражению лица. Он не понаслышке знал, как она выглядит на самом деле.
Первые три года своей жизни, проведенные на попечении тюремного надзирателя и его жены, которым он при живых родителях был отдан на воспитание, навсегда сформировали его характер и познакомили с тюремным распорядком. Там за каждой железной дверью маячила смерть. И он смутно догадывался об этом.
Маленький красивенький мальчик с ангельскими чертами лицами с идеальным пробором в черных волосах. Сохранились любительские кадры, где Ален снят в белой рубашке и наутюженных бриджах с голыми коленками, когда тогда одевались по праздникам подростки. Первое причастие. Грустноглазый ангел с застенчивой улыбкой.
Потом будет Индокитай и служба в армии. «Лучшие дни моей жизни», — скажет он, не вдаваясь в подробности. Ангел станет Воином. Воином Красоты. Таким его увидел и запечатлел Рене Клеман в «Под ярким солнцем». Таким его полюбил Лукино Висконти.
Католик по вере и воспитанию, Делон имел свои отношения с Богом, о которых не особо не распространяться. Ему приписывают фразу: «Вначале мы все верим в Бога, потом не верим, но когда случается что-нибудь ужасное, снова начинаем ему молиться». Свой крестильный крест с золотой ладанкой он не снимал с шеи даже в постельных сценах.
Почему-то очень гордился, что женат был только один раз и только одна женщина на свете носила имя Делон. Это Натали, мать его старшего сына Антони, с которой он расстался после пяти лет сложного и несчастливого брака.
«У меня была только одна жена», — строго поправил он меня во время нашего интервью, когда я по невежеству в жены записал ему голландскую модель Розали ван Бремен, родившую ему двоих детей Аннушку и Фабьена.
Они тогда еще были маленькие. Их портреты стояли на каминной полке вместе с другими. Портрета Розали там, кстати, я не обнаружил. Зато помню большой портрет белогривой Мирей Д’Арк, фотографию Далиды в кепке, Лукино Висконти в шарфике, Габен в черных очках…
Отдельно стоял портрет Роми Шнайдер эпохи «Бассейна» в окружении оплывших свечей. Его личный иконостас, маленькая молельня в парижском офисе, где безостановочно работал факс и царствовала пожилая сердитая секретарша в вытянутой вязаной кофте, общавшаяся со всеми как-то подчеркнуто недружелюбно.
Впрочем, и ее хозяин тоже был не особо склонен рассыпаться в улыбках и любезностях. Интервью — это работа, а не разговоры по душам. Тот, кто имеет привычку смешивать эти форматы, никогда не будет настоящей звездой.
Тем более, в нашем случае речь шла о коммерческом продукте. Делон согласился пообщаться со мной исключительно ради продвижения на русский рынок мужских духов «Самурай». Кажется, у него там была доля с продаж, и по договору он должен был выдать интервью, воспевающих этот вполне заурядный, ничем не примечательный аромат.
И духи средние, и офис явно требует ремонта, и секретарша старая, и свечи у Роми пора поменять. И вся эта пыль и тлен, которых никто не стесняется и не собирается скрывать. А зачем? Просто их не следует замечать. Вот и все! Ведь в центре, закинув ногу на ногу, восседает сам Ален Делон, который, не дождавшись моих вопросов, спрашивает сам.
— А вы кино-то видели? — спрашивает он с насмешивший интонаций человека, уже готового услышать в ответ «нет». В голосе слышится непередаваемая смесь безнадёжности и жалости.
— Обижаете, «Самурай» — мой любимый фильм!
— Поздравляю. У вас хороший вкус.
Одобрительный кивок. Можно продолжать дальше.
— Больше всего мне там нравится, как вы там надеваете шляпу перед зеркалом.
Пытаюсь неумело повторить его жест.
— Нет-нет, не так, — поправляет он меня.
И сам провел пальцами по невидимым фетровым полям, будто полоснул по ними бритвой. Решительно и быстро.
Делон вообще все делает быстро. Вскакивает с кресла, хватается за трубку телефона, отвечает на вопросы. Никаких сложносочиненных предложений. Один назывные. Почти после каждого находчивого и быстрого ответа — белозубая улыбка. Ему нравится быть быстрым, стройным и молодым. С мгновенными реакциями. Он терпеть не может, когда ему напоминают о возрасте.
— Скажите, сколько мне надо заплатить, чтобы в вашем тексте ни одна фраза не начиналась со слов «Я помню»? — спрашивает он, весело буравя меня своими сапфировыми глазами.
Он уже понял, что я про него знаю все. Или, по крайней мере, очень многое. И про Висконти, и про Роми, и даже про его отказ сниматься в «Невинном». Но ведь статья должна быть о духах!
— Вы предлагаете мне написать, что у г-на Делона амнезия?
— Почему, нет? Я не против. Главное, чтобы там почаще звучали два слова «парфюм» и «Самурай».
Я тогда не знал, что у него в портмоне лежит фотография мертвой Роми Шнайдер, сделанная в день ее смерти. Говорят, что пару раз Делон кому-то демонстрировал. «Моя Спящая красавица». Но даже если бы и знал, вряд ли бы я отважился его об этом попросить. Зато без всяких моих просьб он отвел меня в свою гардеробную, где висело платье Аннабел для спектакля «Как жаль ее развратницей назвать», где они с Роми когда-то играли вместе. .
— Я все костюмы выкупил на аукционе, — сказал он мне с гордостью отличника, ждущего похвалы. — Правда, красивое?
И тут же без перехода.
— Кстати, как поживает моя любимая русская теннисистка?
— Какая теннисистка?
— Анна. Еще она здорово кричит, когда пропускает мяч?
— Может быть, Курникова?
— Вот-вот. Передайте ей привет от меня. Скажите, что Делон мечтает с ней познакомиться.
Мачо в белой рубахе, распахнутой на загорелый груди. «Черный тюльпан» моего детства. «Рокко», «Самурай», «Господин Кляйн» — герои моей синефильской юности. Сегодня мы перебираем названия его старых фильмов, как черно-белые фотографии из нашего общего семейного альбома. Собственно, только теперь понимаешь, что Ален Делон и был главным героем этого альбома для всех нас и еще для многих миллионов людей во всем мире.
.. Последние годы он много болел. Распри детей из-за наследства. Мучительный вопрос где и с кем быть похороненным? Под конец, кажется, все больше стал склонялся к родительской могиле на обычном городском кладбище. Чтобы все честь по чести, как полагается правоверному католику. В старости все хотят снова воссоединиться со своей мамой и папой. И Делон не был исключение.
В 2022 году с ним было сделано большое интервью для французского ТВ. Я видел, как он медленно бредет по газону, давно превращенному в кладбище для его любимых псов. Одной рукой он опирался на Сирила Вилье, известного журналиста. Голубой шарф через плечо. Знакомый чуть глуховатый голос: «Этот мир мне не подходит, и я покину его без малейших сожалений. Я давно уже живу в своем вымышленном мире, где меня ничего не держит, кроме воспоминаний».
А напоследок Делон процитировал выдающегося писателя и естествоиспытателя XYIII века Жоржа-Луи де Бюффона: «Все люди умирают от печали».
Явно желая добавить чуток оптимизма своей программе, Сирил спросил его.
— А вы помните, Ален, периоды, когда были счастливы?
— Ну, тут все просто. Я был счастлив, когда был Аленом Делоном в кино.
Автор — Facebook Sergej Nikolaevich
Сергей И́горевич Николаевич (29 июля 1958, Москва) — российский журналист, медиаменеджер и телеведущий.
Окончил ГИТИС по специальности «Театроведение».
В 23 года стал главным редактором журнала «Советский театр», затем был редактором журнала «Огонёк», заместителем главного редактора журнала «Домовой» и шеф-редактором редакции специальных проектов глянцевого журнала «Elle».
В 2006—2007 годах был главредом журнала «Madame Figaro».
С 2007 года, с момента основания, несколько лет возглавлял журнал «Citizen K», затем уступил эту должность Елене Нусиновой.
В апреле 2009 года был назначен заместителем главного редактора журнала «Сноб».
В течение 10 лет — с 2011 по 2021 Сергей Николаевич занимал должность главного редактора «Сноба».
Был ведущим телевизионного обзора культурных событий «Культурный обмен» на канале «ТВ Центр» и на ОТР.
В настоящее время проживает в Латвии. Автор книги «Заложники красоты».
