Ну и вот, спустя четыре года, звонят из одного серьезного учреждения, предлагают на этот раз поехать выступать в Россию и Украину, как обычно я разъезжаю по другим странам.
Я задумалась, честно говоря. По другим-то странам я разъезжаю, как офеня – с котомками, груженными книгами, пользуясь полной и абсолютной свободой слова – как печатного, так и непечатного.
Хоть и сама себя оплатчик, зато сама себе ответчик, сама себе хозяин, сама себе бурлак. Как говорится – «не мята, не клята…»
А тут – кто их знает, стелют-то мягко… Только не люблю я все эти государственные конторы независимо от страны проживания.
Пока раздумывала – ко мне прицепилась Кларочка Эльберт, директор Иерусалимской русской библиотеки. Мась, говорит, возьми меня с собой. Я тебя не обременю, я тебя слушаться буду. Мы, говорит, там с тобой прорву дел провернем!
Знаю я ее прорву дел. Будет, как одержимая, отовсюду книги собирать для своей библиотеки – с населения, с библиотек, с организаций, с издательств. Ведь именно так она насобирала свою, уже знаменитую Иерусалимскую русскую библиотеку. Никто ей отказать не может.
Как там у Булгакова? – «Пусть Бегемота посылают, он обаятельный…»
Эта якобы незащищенность и хрупкость призваны скрывать то очевидное для всех обстоятельство, что Клаpa – человек государственного ума и выдающихся дипломатических качеств, словом – деятель международного масштаба.
К тому же, как попутчик и компаньон она совершенно не обременительна: никогда не будет качать права по пустякам – скажем, спорить – каким транспортом или какой дорогой куда добираться. Она предпочитает во всем вам довериться. Никогда не станет спорить – что готовить на завтрак и какой чай выбрать. Наоборот: предоставит вам возможность налить ей чай, положить на свой вкус сахар и размешать ложечкой.
– Я, пожалуй, отдам тебе кларины документы, – сказал мне ее муж Коля в аэропорту, – она обязательно потеряет. И вообще, присматривай там за ней.
Как-то так само собой вышло, что я стала техническим директором концессии. Клара – ее летучим ангелом. Сиреной, какие украшали когда-то носы кораблей.
Перед поездкой, дней за пять нас вызвали проинструктировать.
Учреждение, повторяю, серьезное. Когда-то организация засекреченная, ну, а теперь – чего там секретить? Но у них, видать, все еще не перестроились.
Инструктировали нас в трех кабинетах. В первом сидела девчонка, лет двадцати трех, офицер госбезопасности.
Мы чинно уселись, я – справа от Кларика, потому что правым ухом она все-таки что-то слышит, когда движением мизинца вкручивает слуховой аппарат.
– Мне не надо вам рассказывать, – начала девочка-офицер, – в какую опасную, тяжелую страну вы едете. Для собственной безопасности вы должны запомнить несколько жестких правил поведения: прежде всего, в первое подъехавшее такси не садиться, садиться во второе.
Я посмотрела на Клару: она сидела с кротким видом. Я люблю смотреть на нее, когда у нее отрешенное выражение лица. Ни за что не скажешь, что в этот момент она прикидывает – не убрать ли директора Форума с занимаемой им должности.
– Видишь ли, мотэк, – говорю я девочке-офицеру, – я, вообще-то, родилась в этой опасной тяжелой стране, и на моей памяти – первое такси там может проехать в десять утра, а второе – в десять вечера.
– Во-вторых, – продолжала та, не обращая на меня внимания, – вы наверное, захотите навестить каких-то там друзей или родственников…? (Она сказала небрежно по-русски – «дачи-шмачи») Так вот, если вы куда-то собрались, вы должны связаться с посольством Израиля и сообщить – куда едете. Потому что, если случится нечто непредвиденное, вы знаете – как Израиль трепетно относится к вопросу перевоза останков на родину.
Тут Кларик встрепенулась и спрашивает меня: – Чьих останков, мась? Чьих это останков?
Я отмахнулась, говорю – расслабься, не дождутся. А девочка-офицер продолжает инструктаж:
– Конечно, – говорит, – плохо, что вы летите самолетами. Просто, – говорит, – не знаю, что с этими самолетами делается: падают и падают, ну, падают и падают… А вообще, я уверена, что на этот раз все обойдется, и желаю вам приятной поездки.
Потом нас завели во второй кабинет. Там сидела баба, тоже офицер. Кларик опять садится от меня справа, чтобы я ей в ухо орала.
Ну, я-то, разумеется, выборочно ору, не стану же я ей переводить про падающие самолеты…
А та, вторая баба, говорит:
– Вы едете в Россию, вы знаете, конечно, какая это опасная страна. Вы должны выучить несколько жестких правил поведения.
Деньги и документы носить на теле. Но несколько долларов – в кошельке, чтобы в магазине не лезть в нижнее белье.
– Мыться можно? – спрашиваю я серьезно, и та серьезно отвечает:
– Смотря по обстоятельствам… К вам на улице может подойти КеГеБе… Нет, это, конечно, не тот КГБ, что вы помните, но никуда он, в принципе не делся. Люди его на своих местах. Так вот, если что – вы ничего не знаете, вы – по культуре.
– А разве это не так? – спрашиваю я осторожно. – Мы, вообще-то, всерьез полагали, что мы – насчет культурки. А вы что – планировали поручить нам взорвать завод имени Лихачева?
Та и бровью не повела на мой дешевый юмор. Что значит офицер.
– Если к вам пристали и тянут в машину – ногою в пах!
Кларик возле меня засуетилась и спрашивает: – Кого ногою, мась, а? Кого ногою?
Расслабься, говорю, Кларик. Если понадобится – всех ногою.
– Придется купить вам велосипедную цепь. Ее надо наматывать…
– На кулак, – подсказала я.
– Нет, – возразила она невозмутимо. – Вот, взгляните на эти фотографии.
Полезла в ящик стола, и, признаться, я бы не удивилась, если бы она стала демонстрировать фотографии наших обезображенных трупов.
Но на фотографиях были дверные ручки разных конфигураций в купе поезда, обмотанные велосипедной цепью.
– Вот, – сказала юна, – таким образом. И проводника не пускать.
– Но… как же ? – возразила я, – он же должен билеты забрать?
– Не пускать и все, – отрезала она. – Вообще, плохо, что вы поездом едете. Все-таки самолетами спокойней: днем, на людях. А в этих поездах, да еще ночью – ворвутся в купе, ударят тяжелым по голове, да и выбросят на рельсы…
Чувствую, моя Клара стала напряженно вслушиваться: кого на рельсы, мась? Кого, – говорит, – на рельсы?
Я ей – да расслабься, Кларик, проводника на рельсы, кого же еще? Проводника. У него работа такая.
– Ну, вот, – говорит нам женщина-офицер. – Кажется, все обсудили.
И в любом случае – желаю вам приятной поездки.
Вышли мы из кабинета, я Клару под ручку поддерживаю, чувствую – ей на воздух хочется. А нам говорят – нет, еще один инструктаж, самый главный.
И попадаем мы в кабинет к молодому такому, улыбчивому мужику.
Сели. Я – справа от Клары.
Мужик говорит – ну, вам уже все рассказали?
– Да, – говорю, – мы едем в опасную тяжелую страну.
Он поморщился:
– Ну… это преувеличение. По России сейчас относительно спокойно можно передвигаться, в поездах Петербург-Москва чисто, тихо… Запомнить вам нужно только одно единственное правило: вовремя пописать.
Я решила, что чего-то не поняла. Я ведь в иврите тоже не так чтоб профессор. Сделала внимательное лицо, вдумчивое, говорю: – простите?
– Пописать вовремя, – приветливо повторяет он. – У нас ведь как – туалеты повсюду, чуть ли не на взлетно-посадочной полосе. А там – помните, небось, какие аэропорты. Запустят вас после сдачи багажа в накопитель, и – никакого туалета, а в самолете воды нет.
Так что, помнить и соблюдать: вовремя пописать! Забегая вперед, скажу, что это был единственно дельный совет, которому мы неукоснительно следовали.
Дина Ильинична Рубина -живой классик современной литературы. Уже много лет она живет в Израиле. Ее перу принадлежат такие замечательные романы, как: «Почерк Леонардо», «Белая голубка Кордовы»,«На солнечной стороне улицы», «Синдром Петрушки», «Бабий ветер», «Маньяк Гуревич», «Наполеонов обоз» и другие. Трилогия автора «Русская канарейка» вошла в шорт-лист премии «Большая книга» 2015 года.
Каждую книгу — роман или сборник рассказов читатель открывает в предвкушении удовольствия от предстоящей встречи с мудрым, интересным человеком, талантливым, самобытным писателем.
Её рассказы и романы — настоящие жемчужины, искрящиеся теплом и светом, юмором и непередаваемым колоритом.
Удивительные сюжеты, блестящий лёгкий слог, многослойность ее произведений — все это заставляет проглатывать страницу за страницей любую вещь Дины Рубиной, будь то маленький рассказ или роман, населенный множеством удивительных персонажей. И каждый раз чтение оставляет за собой лёгкий шлейф томления, печали, светлой радости и веры в любовь.
«…Их бин нервосо» — книга особенная. Жанр книги был определен автором как «свободный треп» и представлен читателю. Пишет Рубина легко и изящно. Основной материал книги — это современная израильская жизнь.Ее перо ловко маневрирует между современной израильской реальностью и ностальгическими воспоминаниями об ушедших советских временах. В фокусе внимания — повседневная жизнь недавних эмигрантов, их радости и трудности, переосмысление привычек и поиск места в новом обществе. Приземленная повседневность недавнего эмигранта и ностальгические воспоминания о советском детстве и юности. Смешные бытовые сценки, анекдоты из жизни русских израильтян, \»трудности перевода\» с иврита на русский и обратно.