Когда Машке было четыре года, а Ляльке один, я вдруг упал на колени и стал молиться. Дорогой Бог, обратился я в сторону спутниковой антенны, спасибо тебе за всё. У меня всё есть, но очень хочется спать.
И на следующий день, без предварительных знамений прямо с неба спустилась тёща. У неё были крылья с бриллиантами, сапфирные глаза и другие признаки святости. В частности, авоська с едой на три дня. Если грамотно распоряжаться, авоськи могло хватить до субботы. И сказала тёща голосом доброго змия:
– У вас времени – до шести. ЭТИХ я задержу. Бегите куда хотите и познайте там добро.
Мы ж не дураки тратить время на переодевания. Мы, в чём были, прыгнули в мой большой американский лимузин и поехали на море. И выехали на пляж, пустой по осени, и разложили сиденья.
– Ты готов испытать блаженство? – спросила Люся, игриво подняв бровь.
– Я ждал этого вечность, – ответил я самым жарким из всех своих шёпотов.
В ответ Люся улыбнулась и дрогнула ресницами. А я обдал её перегаром, расстегнул ворот рубашки и рукава. А она скинула шлёпки.
И мы обнялись и уснули самым нежным образом.
Потому что две маленьких девочки кому хочешь докажут – нет в свете счастья, есть только покой, воля и три часа, чтобы поспать.
***
Дети – птахи божьи. Даже в выходной встают с шесть утра и чирикают. Летают по жилищу, ищут, чего поклевать. А мы спим, нам очень хочется. Выходной. Им же некогда спать, детство кончится вот-вот, и конфеты потеряют вкус.
Когда дети приземляются, важно успеть спрятать пузо, иначе печёнки и всякие желудки могут пострадать. Не говоря уже про непасхальные тантрические символы.
Вчера – помню скозь дрёму – с меня стянули одеяло и считали родинки – 103 шт. Я похрюкивал от счастья.
А сегодня я был бережком синей реки. На мне сидели и болтали ногами, с меня ловили рыбу, потом на мне же развели костёр и варили уху.
Люся спросила, не просыпаясь:
– Лаврушку кинули?
По пробуждении не помнит. Рефлекс, однако.
Слава Сэ